Пролог
альбом "Записки Крысолова"
Мной сочинен он невпопад
и вам, пожалуй, в нем не место,
здесь каждый, рыж и конопат –
звено меж чертом и шутом...
Однако этот балаган, для вас,
сестра моя, невеста,
разложит сердце по слогам сейчас и никаких "потом".
Придется все не к слову пусть,
но к сердцу, в этом-то и фокус
. Не ослабел бы только пульс кимвала, не устал бы Вакх...
Цветной покров - напополам! Магический Театр Логос играет вас, играет вам и вами...
Это - на словах.
Где ты,Ворон
альбом "Записки Крысолова"
Я в ночную оптику все глаза проглядев, умозаключил к утру плачево:
звездный хром паноптикум - Гидра есть, Чаш и Дев - уйма, но где Ворон был - ничего.
Разве в подлунном кончилась война, страхи и беды все пережиты,
жизнь беспечальна, судьба стройна?
Это вздор! Ворон, где же ты?
Сообразны готикe интерьер, антураж, завеси пурпурны, Миневры бюст,
глухо ходят ходики: Запорхни - ошарашь, только кумпол мраморный хмур и пуст.
Нешто в подлунном кончилась война, лиха и беды все пережиты,
жизнь беспечальна, судьба стройна? Лютый вздор! Ворон,где же ты?
Сверху звезды, мировой полюс, снизу кров мой, родовой склеп, посредине я торчу, скалюсь... Ворон, гони мажор, мажор - нелеп!
По другую сторону линзы день занялся;
нет, миропорядок не обману;
денница, которому щериться все и вся,
мне с таким не справиться одному.
Где же ты, Ворон? Все прогнило сплошь: чуткие стражи, милые шуты -
блажь лишь указ им, блажь, а имя - ложь, блажь и ложь! Ворон, где же ты?
Василеостровитянин
альбом "Записки Крысолова"
Это только с виду варяг я, на деле время просто наспех перекроило черты еврея
на потеху Норду и сердце на ноту ниже запустило, спасти желая от времени же
.
Я родился в четверти века до смены века майской ночью в доме, где луч обронила Вега. И не той же крови я, но из того же теста, что пройдошество, шутовство и Адмиралтейство.
Я бы мог и раньше, себя нанизав на остов,
волей ветра быть занесенным на ваш на остров,
знай о том я, что в эпицентре ведомых войн
деревянный стал жеребец, оловянный воин.
Но опустим "бы", что взаправду со мною было?
Были други.., все, как один - голытьба и быдло.
Был венец.., венец с самой первой волною смылся.
Были тени, тени богов, и ни тени смысла.
Так зачем же, милая, ныне мы время тянем?
Вы - островитянка, василеостровитянин - ваш покорный, из одного прописного мифа
мы цедили счастье, а чаще черпали лихо. И не нужно зелья, не нужно верченья блюдец, вечно вновь и вечно по-прежнему я люблю вас,
только вы указ мне, лишь вам я доселе верен,
это, дева, с виду я - варвар, на деле -... эллин.
Прощание с Прагой
альбом "Записки Крысолова"
Пражескую полночь отбивает Орлой, та в мою люкарну рикошетит белой пчелой.
Вдребезги окошко, а в лицо снежура, бережно ощупывая брешь ту, брешет: "Пора".
И уже по брусчатке - каблуки,
это я удаляюсь, а за мной
стены точит, сшибает колпаки
с перекопченных башен позывной:
Бом... Бом...
Многие уходят, кто - за славой былой, кто - предвидя беды, я - за тем, что про'бил Орлой.
Был мой миф и вышел весь, сама посуди -
вот я отбываю, убываю, а позади:
Каланча пропадает, Кафедраль пропадает, впадает Речка в не- бытие,
затихает даже грай, тишь и тьма, и во тьме той, в тишине -
Бом... Бом.
Пражескую полночь отбивает Орлой, следом постоялец отбывет к дому долой,
слепо, без оглядки. Пусть метель улеглась,
так же провожает меня пара глиняных глаз.
Осенняя Диадема
альбом "Записки Крысолова"
"Если и существует такая вещь, как истина, то она так же загадочна и скрыта, как корона из перьев."
Исаак Башевис Зингер
Задувает ветер звезды,
затевает опрокинуть высь,
но что бы он ни нес, ты унывать не торопись.
В дымоходе в окарину кто-то свищет,
значит, Осень -на чеку; а ты - перину
распори-ка по-стежку.
Вороха пера и пуха, что недавно были птицей Зиз,
но шепчется на ухо: "Королева, не возись.
Из пернатого, из хлама на-гора, незванной дреме вопреки,
как "ре" из храпа, ты корону извлеки."
Не Всевышний,не Лукавый,а под вишней - под агавой,
сплел корону ту вестимо я, она, прости, моя.
Только, знай, пока лучиться
у тебя ей на ладони,
ей-же-ей, не приключится Осень в комнате твоей.
Перейти Самбатион
альбом "Записки Крысолова"
памяти Юрия Яковлевича Хайсмана, "из любви и печали"
"САМБАТИОН -легендарная река, которая в будни бурлит и кипит, а по субботам покоится. Самбатион упоминается в Псевдоионатановском Таргуме (Исх. 34:10). Упоминание о чуде Самбатиона содержится в Талмуде (Санх. 65б). В будние дни Самбатион течет столь бурным потоком, что увлекает за собой камни, и потому его невозможно переплыть. В субботу река успокаивается, но переход ее в этот день был бы нарушением Закона (Быт. Р. 11:5)."
Манит лирика эзотерика, вразуми же ты дурака, на поток, на твой глядя с берега, убеждаюсь я: ты - река.
Только суводи эти солоны и, катящиеся во тьму, волны тьме одной адресованы... Почему, ответь, почему?
"Потому, - отвечала речка, глубока, как последний вдох,-
что в речные плесы ночные слезы ешурунских впадают вдов.
Дона-дона-дона, ой-дона, дона-дона-дона, дона. Дона-дона-дона, ой дона..."
Не спеши, река, разреши, река, мне иную загадку, пусть
эзотерика губит лирика, я не густ уже, но не пуст.
Почему шестой день без устали закипаешь ты, нет бы течь?
Почему твое ложе, узко ли, широко ли, не пересечь?
"Потому,- отвечала речка, колыбелью земных досад,-
что, на то и чудо, никто отсюда не вернется уже назад.
Дона-дона-дона, ой-дона, дона-дона-дона, дона. Дона-дона-дона, ой дона..."
Но субботний день - божья пазуха
всем уставшим от "чуда". Чу,
высыхается руслу насухо и ступай себе - не хочу. Почему же мы ищем поводы здесь толочься - ни шагу вброд,
и звенят по нам только оводы-
комары, насекомый сброд?
"Потому, - отвечала речка, виться вьется, но не юлит,-
что загон субботний Закон субботний покидать, увы, не велит."
Вот охота, охота неволи пуще, пуще божия слова, зане она - Бог. День недели - Суббота. Пустуют русла. Пожелай же удачи, мой путь неблизок...
Cвоя игра
альбом "Записки Крысолова"
В эту ночь на сердце сурдины, паутины борода.
В эту ночь на сердце со мною бес играет в города.
Рейс Кижи – Женева, динамик задыхается, хрипя... Расскажи мне, где же небо отныне упирается в тебя?!
До рассвета час.
Водит бес, я – пас,
в рукавах его Шуты, у меня же – ты. Ты - тропа до трапа, храп небес на бис. Ты – до утра, за тобой - утрата - это мой каприз.
В эту ночь на душу по термосу горячего вина.
В эту ночь на душу со мною ты играешь в имена.
Не тяни! Озноба союзу тел уже не миновать...
Сочини мне ,где же снова, когда и как тебя именовать?!
До рассвета час. Видит бес, я – пас,
у тебя успех в рабах, масло на губах. Но тропа до трапа, храп небес на бис, твоя игра до утра, утрата - это мой каприз.
Оправдание Крысолова
альбом "Записки Крысолова"
Слышали, Пестрый Дудочник выдворен вон из города?
Выдворен вон из города (жаль - не с лица земли).
Вышвырнули мошенника, жалобы и проклятия, жалобы и проклятия плуту не помогли.
Нечего назначать было цену несоразмерную, цену, несоразмерную вовсе его труду:
крыс он увел - подумаешь. Подвиг весьма сомнительный, подвиг весьма сомнительный - дуешь себе в дуду.
Только народ волнуется, все бы ему по совести, все бы ему по совести, ей-же, Честной народ.
С "новым Орфеем", знай себе, требует расплатиться он, требует расплатиться он, или - переворот. Братцы, отставить панику, как же вы, право, суетны, как же вы, право, суетны, дьявол всех вас возьми,
знаю из этой каверзы жутко удачный выход я, знаю удачный выход я, и никакой возни.
Всех соберем детишек мы, тех, что с утра за окнами, тех, что с утра за окнами вздорный свистят мотив
и замуруем в Коппене, в холме, что близ Кальварии, в холме, что близ Кальварии, выводок приютив.
После же пустим сплетенку, будто бы музыкантом тем, будто бы музыкантом тем лютый был Люцифер.
Он-то и умыкнул детей, те же сипя заклятия, те же сипя заклятия, что грызунам сипел.
То-то скулеж подымется: "что за беда, откуда-де, что за беда, откуда-де тот крысовод возник?" Мы ж разведем руками лишь... и никакого ропота, и никакого ропота, и никакой возни.
Лукойе
альбом "Записки Крысолова"
За то, что, слову вопреки, ты не уберегла от ночи день, в груди - игла, а за окном - шаги.
Не исполинова плюсна из чудо-буриме, легко ступает по зиме Лукойе, мастер сна.
Им подбираются слова на заданный мотив, о том, что нет ему пути в твой терем, ты права.
О том, что всякая игра закончена давно, итог один: вокруг - черно, в предсердии - игла.
Хитер Лукойе и лукав,
беду он тянет за рукав,
крива ли речь его,крива ль
дверей ему не открывай.
Поземка воет и стучит кедровым кулаком по тиглю с липким молоком, но тигель не звучит.
Ворчит зима, мол, что-то скис Лукойе, мастер сна, тебе же грусть его ясна - утратил мастер смысл.
Отныне не по ночнику рассыпчатая мгла, а что до сердца - в нем игла, но дрёма - начеку.
И лишь Лукойе, коренаст, сварлив, как дюжий гном, уснуть мешая, под окном морозный топчет наст.
Хитер Лукойе и лукав,
беду он тянет за рукав,
весь двор он вытопчет пускай-
его ты в терем не впускай.
Памятка
альбом "Записки Крысолова"
Если невесело, твой летучий дом занавесило тьмой липучей,
если невесело дом занавесила тень - вспоминай меня.
Если позарилась ночь на просинь глаз – вот и занавес прочен-прочен,
глаз бирюза на вес неба, где занавес – тень - вспоминай меня.
Если по времени грусть,
с нею повремени - пусть, Мария,
сыро по времени, с горем повремени, плач не к лицу тебе.
Если несолоно петь в неволе, но окольцовано ре-ти-вое. Знай себе дразнится: "Узница-узница", – тень, не горюй о том.
Это не паника в алфавите грез, это памятка, aqua vitae
ты, даже в панике, помни о памятке, тень нипочем тебе.
Если по времени грусть,
с нею повремени - пусть, Мария,
сыро по времени, слезы повремени лить - я люблю тебя.
Если по времени грусть,
с нею повремени - пусть, Мария,
мир целый сузится до твоего лица,
узница...я люблю тебя.
Занавес
альбом "Записки Крысолова"
.к В.Б.
Не ради междометия - для вас лишь - озорно срываются покровы, скрипят подмостки, но finita la commedia, нам - шаг до темноты -
давайте же - на "ты".Одной мы с вами крови.
Вот-вот опустит занавес Магический вертеп, абы' иной невежда, не с нами завертев иное действо заново, задул в один присест и нас, и наш инцест, сестра моя, невеста.
Adagio
альбом "Записки Крысолова"
Нам не встретиться заживо,
сердце наглухо заперто,
не резвее адажио мы увидимся замертво.
Не отвечу, где именно, очертания – смазаны,
но не втуне же имена наши намертво связаны.
Ты за западным полюсом,
я у беса за поясом,
отойдем к ночи порознь,
а проснемся не порознь.
Не в гостинице "Винница",
не в "Долине гекзаметра",
не в надежде увидеться,
мы увидимся замертво.
Разукрашены сажево,
за щекою – двугривенный,
мы не встретимся заживо,
наш альков будет глиняный.
Ты за западным полюсом,
я у беса за поясом,
отойдем к ночи порознь,
а проснемся не порознь.
Но пока тебе кружево почивать – не ворочаться позволяет – и лучшего мне не справить пророчества,
нам не выпадет встретиться. деревянного короба далека несусветица, далека... до нескорого... мы не встретимся заживо …